«Сто рыцарей, свита — единственное, что выговорил для себя Лир. Ни одному из ста Шекспир не дал человеческих слов. Ни имен, ни слов, ни характеров. Случайность? Конечно, нет — это не люди, а образ жизни... Кто самый прославленный, кто живет лучше всех? Тот, у кого „7000 мелкого скота, 3000 верблюдов, 500 пар волов и весьма много прислуги“- так начинается в Библии история Иова. Нужно ли уточнять породу волов, указывать, какие именно работы исполняли слуги? И больше нет ста человек. Остался только один человек. Один очень старый человек в рубище на голой земле, под суровым небом»... Из книги Григория Козинцева «Пространство Трагедии». Он хотел языком киноплёнки пересказать великую трагедию как притчу о покаянии, о стыде, возвращении Блудного сына. «Прошу Шостаковича написать небольшой номер: бубенчики шута. Еле слышный звон. Тихий, но настойчивый. Упорный. Не остановимый... Звон, слышащийся в вое ветра, в шуме дождя. Дурацкая погремушка звенит в буре, гремит над землей — набат дурацкого бубенца. Это — позывные совести». Григорий Козинцев. «Пространство Трагедии».